Russkiivopros
No-2002/3
Author: Ярослав Шимов

ИСТОРИЧЕСКАЯ ЗООЛОГИЯ

     Только что вышедшая в свет книга чешского историка Петра Вагнера о перипетиях политической борьбы в Советском Союзе после смерти Сталина примечательна в нескольких отношениях. Во-первых, это не столь часто встречающаяся в зарубежной историографии, посвященной России и СССР, попытка комплексного анализа целого периода советской истории – несмотря на то, что формально речь в книге П.Вагнера идет о взлете и падении Лаврентия Берии в первой половине 1953 года, после смерти «вождя народов». Автор, однако, «копает» гораздо глубже, стараясь показать интриги коммунистических вождей и их безжалостную борьбу за выживание в кремлевских джунглях в более широком контексте развития советской тоталитарной системы (как об этом, собственно, и говорится в подзаголовке книги). Во-вторых, речь идет о работе историка из бывшей социалистической страны, которому понятны особенности советского мышления и психология тоталитарной власти, поскольку режим, существовавший в Чехословакии в 1948 – 1989 гг., не столь уж сильно отличался от советского «старшего брата». Наконец, появление книги П.Вагнера можно считать одним из признаков того, что спустя более чем десятилетие после краха соцлагеря и «развода» его восточноевропейских членов с СССР в странах Центральной и Восточной Европы понемногу возрождается интерес к России и ее истории – пусть даже не к самым красивым и радостным страницам последней.
     В центре внимания автора – события июня 1953 года, когда в результате «дворцового переворота», организованного его соратниками по партийно-государственному руководству, был отстранен от власти, арестован и несколько месяцев спустя казнен всемогущий министр внутренних дел и один из главных сталинских палачей – Лаврентий Берия. П.Вагнер, опираясь на архивные материалы, ставшие доступными в последние полтора десятилетия, воспоминания участников тех событий и работы российских и западных историков, подробно анализирует действия самого Берии и его соперников, причины и подоплеку падения «лубянского маршала», характеры и поведение советских вождей. Это скорее не политическая, а психологическая история – впрочем, и сам П.Вагнер отмечает, что «деятельность коммунистических руководителей того времени можно лучше объяснить, если попытаться понять их деформированное мышление, а не стараться найти какое-то логическое обоснование их поведения. Анализ развития событий в СССР при Сталине и сразу после его смерти во многих случаях относится скорее к сфере психопатологии, нежели историографии». Здесь автор, на мой взгляд, несколько перегибает палку: в действительности все тирании имеют много общего, и хитросплетения интриг и заговоров, подобных кремлевским, можно встретить в разных странах и эпохах, от средневековой Турции до нацистской Германии. Иное дело, что вряд ли когда-либо еще результаты подковерной борьбы власть имущих имели влияние на судьбы такого множества людей, как в Советском Союзе в начале 50-х годов прошлого века.
     П.Вагнер набрасывает психологические портреты основных участников событий – Л.Берии, Н.Хрущева, Г.Маленкова, В.Молотова, Л.Кагановича и других, – используя и даже «сталкивая лбами» их собственные воспоминания, свидетельства их соперников, других современников и даже детей (С.Берии, А.Маленкова и С.Микояна). Учитывая, мягко говоря, специфические взаимоотношения между этими людьми, трудно рассчитывать на то, что в результате может быть получено объективное изображение указанных исторических деятелей. Однако автор, судя по всему, ставил перед собой другую задачу: передать напряженную атмосферу в кремлевской «стае» (название книги мне кажется психологически очень точным) после смерти вожака, взаимную настороженность и готовность в любой момент вцепиться противнику в горло. Чрезвычайно показателен в этом отношении приводимый П.Вагнером отрывок из воспоминаний Н.Хрущева: «Каганович часто играл роль цепного пса, которого науськивали на того из членов Политбюро, к кому... Сталин начал относиться прохладно. Каганович никогда не любил Молотова, но знал свое место. Молотов есть Молотов. Но после войны он стал резко нападать на Молотова... Нас это раздражало – меня, Булганина и даже Берию. Его поведение нам не нравилось, и мы выступили против него. Тогда Каганович поджал хвост. Это был трус». Не правда ли, это и в самом деле напоминает стычки хищников в стае, а не политическую борьбу?
     Именно логикой «закона джунглей» и объясняет автор падение Берии, который стал слишком силен и потому угрожал интересам и безопасности остальных советских вождей, столь же запятнанных кровью и грязью сталинской эпохи, как и «лубянский маршал»: «Именно страх в конце концов подтолкнул Хрущева, Маленкова, Молотова и остальных к действию... Устранение Берии было прежде всего превентивной мерой. Парадоксальным образом именно его возросшая власть стала причиной его конца». Сама эта мысль в принципе не нова и уже давно утвердилась в отечественной и зарубежной историографии. Более важным представляется то, что П.Вагнер весьма трезво оценивает появившиеся в современной России попытки обелить Берию, представить его этаким несостоявшимся «перестройщиком», который, останься он у власти, мог бы способствовать демократизации советского общества и проведению необходимых экономических и политических реформ. «Не существует практически никаких убедительных доказательств, позволяющих считать Берию убежденным реформатором. Тем не менее он, несомненно, относился к той части высшего руководства страны, которая осознавала необходимость перемен», – к такому выводу приходит автор на основании подробного анализа «реформаторских» поползновений Берии: амнистии 1953 года, попыток предоставить большую самостоятельность союзным республикам СССР, неожиданно либерального подхода к проблеме будущего Германии, а также стремления перенести центр тяжести советской системы с партийных органов на органы государственной власти. Каждому из этих вопросов посвящен отдельный раздел книги, опирающийся на достаточно солидную историографическую базу.
     Об источниках, использованных П.Вагнером при работе над «Стаей», следует сказать особо. Среди них нет каких-либо новых, ранее не публиковавшихся материалов из российских архивов – что, впрочем, трудно поставить в вину автору, так как иностранным исследователям, к сожалению, по-прежнему очень непросто добраться до «святая святых» многих наших архивов. В то же время автор изучил большое количество материалов, опубликованных в последние годы российскими научными изданиями, а также многочисленные труды современных российских и западных исследователей, посвященные политической истории СССР середины ХХ века. Все они приведены в объемной библиографии, сопровождающей книгу. Как уже отмечалось, большое место в «Стае» занимают свидетельства и воспоминания участников описываемых событий, опубликованные в разные годы в России и за рубежом. Однако нельзя не отметить, что имена некоторых авторов, на которых ссылается П.Вагнер, вызывают определенное недоумение. Мне кажется, в солидном историческом труде, которым, несомненно, является работа чешского историка, не должно быть ссылок на беллетриста от истории Э.Радзинского, известного писателя-фантаста (я бы охарактеризовал его творчество именно так) В.Суворова или другого писателя – В.Карпова, который с некоторых пор также подвизается на ниве исторических исследований, с недопустимой небрежностью относясь к достоверности используемых им источников (см., например, недавно изданный в Калининграде апологетический труд В.Карпова «Генералиссимус», посвященный Сталину).
     Что касается широкого исторического контекста, в рамках которого автор исследует события 1953 года, то в этом отношении работа, проделанная П.Вагнером, заслуживает несомненного уважения. Речь идет о, насколько мне известно, первой не только в чешской, но и в восточноевропейской историографии попытке относительно краткого, но при этом весьма содержательного анализа советской тоталитарной системы в конце 30-х – начале 50-х гг. Автор рассматривает как государственные структуры, в частности, «бериевскую империю» – министерство внутренних дел, так и важнейшие тенденции экономического развития, и размах сталинских репрессий, которые во многом определили облик советского общества в начале 50-х, а значит, повлияли и на события 1953 года, находящиеся в центре внимания П.Вагнера. Автор активно использовал разнообразные статистические данные, дающие представление о том, как развивался Советский Союз в один из самых мрачных периодов своей истории. В то же время иногда желание поделиться с читателем как можно большим количеством информации несколько отягощает повествование, уводя его в сторону от основной темы. Например, избыточным, хоть и небезынтересным, выглядит рассказ о внешнеполитических проектах Сталина в первые послевоенные годы, в частности, о давлении на Турцию с целью достичь давней цели русской имперской политики – контроля над Босфором и Дарданеллами.
     Эти «лишние детали», возможно, отняли место у более подробного исторического анализа феномена сталинского тоталитаризма и причин, по которым падение Берии стало водоразделом в истории СССР, положившим начало периоду «оттепели» и постепенному, хоть и весьма относительному, «очеловечиванию» советской системы. Между тем П.Вагнер высказывает ряд весьма интересных гипотез о природе этого строя и породившей его революции. Так, он отмечает, что «в отличие от французских якобинцев, большевики удержали власть и под руководством Сталина продолжали реализовывать наиболее радикальный вариант [революционных преобразований]... На вершине остается Сталин, который не может позволить новой элите «обуржуазиться», поскольку в этом случае он рано или поздно лишился бы власти. Настоящий термидор не наступает – вместо него приходит термидор сталинский, который не приводит к власти слои общества, желающие умиротворения, а лишь закрепляет победу радикалов... Умеренным нельзя дать ни единого шанса, поэтому и развивается тезис о нарастании классовой борьбы, о вражеском окружении...» Неожиданный взгляд на эволюцию большевизма, выставляющий Сталина, по сути дела, в роли проводника доктрины «перманентной революции», выдвинутой заклятым врагом «кремлевского горца» – Троцким! С такой гипотезой, конечно, можно поспорить – в частности, потому, что она не учитывает специфического, весьма отличного от европейского характера русской государственности, к имперским, византийским традициям которой вернулся в конце концов «поздний» Сталин, и именно в этом, как мне кажется, и заключалось его «термидорианство». Но, к сожалению, эта и другие нестандартные идеи остаются в книге П.Вагнера в виде неких набросков, принесенных автором в жертву фактографии, о чем можно только сожалеть.
     Тем не менее в целом «Стая», безусловно, заслуживает высокой оценки. Думаю, что эта книга, написанная легким, изящным языком, заметно обогатит чешскую и вообще зарубежную историографию о Советском Союзе. Позволю себе предположить, что если «Стая» будет переведена на русский, она не потеряется в ряду довольно многочисленных в России публикаций о первых послесталинских годах и послужит для российского читателя как хорошим источником информации, так и предметом для размышления о том, «от какого наследства мы отказываемся» – если воспользоваться выражением родоначальника большевизма.



1Рецензия на книгу П.Вагнера Smecka. Boj o moc v poststalinskem vedeni SSSR v sirsim kontextu, Praha 2002 (Стая. Борьба за власть в руководстве СССР после смерти Сталина в широком историческом контексте) www.jota.cz.