ISSUE 1-2003
INTERVIEW
Александр Куранов Tomas Urbanec
STUDIES
Илья Гайдук Владимир Воронов Игорь Некрасов
RUSSIA AND CHINA
Евгений Сергеев Николай Хорунжий
OUR ANALYSES
Ярослав Шимов Димитрий Белошевский
REVIEW
Элла Лаврик  & Иван Задорожнюк
APROPOS


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
RUSSIA AND CHINA
«ИНОГДА БЕЗОПАСНЕЕ ДЕРЖАТЬ ТИГРА ЗА ХВОСТ, ЧЕМ ОТПУСТИТЬ ЕГО…» ПАРАДОКСЫ РОССИЙСКО-КИТАЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ: ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ И РЕАЛИИ ХХ ВЕКА
By Евгений Сергеев | ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, Российская Федерация | Issue 1, 2003

     Хорошо известная многим востоковедам старинная китайская пословица, вынесенная в заголовок статьи о достижениях и противоречиях отношений между двумя геополитическими колоссами – Россией и КНР, как нельзя лучше отражает глубинный смысл контактов Москвы и Пекина, которые насчитывают не одно столетие.
     Зародившись в конце XVI – начале XVII вв., то есть в период кризиса как Московского государства, так и тогда еще существовавшей Минской империи, российско-китайские отношения развивались не равномерно, а волнообразно, циклически, чередованием подъемов и спадов. При этом значительную роль играли геополитические интересы, экономические факторы и культурный потенциал двух цивилизаций: славянской и дальневосточной.
      По свидетельству источников, первые сведения о далекой и загадочной стране были получены на Руси в период монголо-татарского нашествия XIII – XIV вв. Очевидно примерно в то же время информация о государстве славян к западу от Уральских гор распространилась среди кочевников Южной Сибири, а оттуда через монгольские степи дошла до земель, населенных китайцами, которые называли сами себя «хань». Свои впечатления и воспоминания приносили воины монгольских ханов, возвращавшиеся домой после успешных походов на Запад «к последнему морю», а также угнанные в неволю славяне – княжеские дружинники, крестьяне, ремесленники, которых использовали на различных службах и работах в обширной Монгольской империи. Не случайно, придворный этикет периода правления Ивана III и Ивана IV в Москве напоминал сложный церемониал монгольской династии Юань в Пекине.1 Огромные расстояния, плохие пути сообщения и цивилизационные отличия стали причиной мифологизации первых взаимных представлений жителей Московской Руси и Минского Китая. 2
      Описанная ситуация сохранялась до начала XVI в. Так, например, легендарные сведения о Поднебесной империи можно найти в сочинении известного русского путешественника, тверского купца Афанасия Никитина, совершившего «хождения за три моря» в Индию в 60-х гг. XV в. Ликвидация Казанского и Астраханского ханств, широкая колонизация Сибири, сопровождавшаяся строительством там укрепленных городков, открыли новые возможности для контактов двух цивилизаций, прежде всего в торговой сфере.
     Одним из сильных побудительных мотивов движения русских землепроходцев к берегам Тихого океана явилось стремление отыскать кратчайшую дорогу в Китай. Центром активных попыток проложить туда торговый путь стал Тобольск. В 1608 г. местный воевода Волынский отправил в Москву донесение с первым достоверным описанием Поднебесной империи на русском языке, составленном сибирскими казаками по сведениям от енисейских киргизов:
     «За землями монгольского Алтын-хана на расстоянии трех месяцев пути находится страна Китай. Там города из камня и постройки такие же, как в Москве. Царь Китая сильнее и богаче, чем Алтын-хан. В городах много церквей с колоколами, которые звонят. Но эти церкви без крестов, и мы не знаем какой они религии. Люди живут подобно русским, имеют оружие и торгуют с различными странами, получая ценные предметы из всех частей света.» 3
      Завершение Смутного времени на Руси означало возобновление попыток русского проникновения в Поднебесную империю. В 1616-1618 гг. по поручению царя Михаила Федоровича сибирский казак Иван Петлин с несколькими товарищами достиг Пекина, пробыл там четыре дня и вернулся в Томск. Хотя получить аудиенцию у одного из последних минских императоров Чжу Ицзюня ему не удалось, И. Петлин привез с собой грамоту владыки Китая, которая была прочитана лишь спустя сорок лет. Основываясь на традиционных китаецентристских представлениях об окружающем мире и месте Поднебесной в нем, император изъявлял милостивое согласие принять Россию под свое покровительство и давал разрешение на приезд русских купцов в пределы Минского государства. 4
      Захват маньчжурскими племенами сначала Северного, а затем Центрального и Южного Китая в 20-х – 60-х гг. XVII в. не только приостановил процесс взаимного узнавания двух стран, но и вызвал вооруженные столкновения на линии соприкосновения их территориальных приобретений. Движение казаков в Приамурье и выход на берега Тихого океана в 1649-1652 гг., по мнению новых правителей Поднебесной, основавших династию Цин, угрожал их родовым владениям на северо-востоке от Великой китайской стены. Поэтому уже в 1652 г. произошло первое военное столкновение русских и китайцев (а вернее – маньчжур), когда более 2000 цинских солдат атаковали Оханский городок в устье р. Уссури. 5 Попытки маньчжурских войск отбросить русских из Приамурья зафиксированы источниками на протяжении 50-х – 60-х гг. XVII в. 6 В то же время чрезвычайные посольства, которые направлялись в Пекин из Москвы не достигали успеха. Одна из причин состояла в отказе российских эмиссаров выполнить традиционный ритуал признания вассальной зависимости правителей стран, окружавших Китай, как это случилось, например, с послом царя Алексея Михайловича, боярином Ф. И. Байковым, тщетно добивавшимся высочайшей аудиенции в Пекине с марта по сентябрь 1656 г. 7
      Переход маньчжурских владык к политике самоизоляции во второй половине XVII в. самым непосредственным образом повлиял на дальнейшую эволюцию русско-китайских отношений. Очередное, тщательно подготовленное посольство Н. Г. Спафария, прибывшее в столицу Поднебесного государства весной 1676 г., вынуждено было, как и прежде, вернуться на родину с пустыми руками, несмотря на аудиенцию у императора, полученную ценой согласия исполнить унизительный церемониал. Тревога и опасения за безопасность северных рубежей возрастали в Пекине по мере расширения русского влияния на пространствах Центральной Азии и Южной Сибири. При отъезде домой Спафарию было объявлено, что цинское правительство не стремится к установлению регулярных дипломатических контактов с царем и отказывается принимать послов, гонцов, а также торговых людей из России, пока не будет прекращен переход отдельных племен под русское покровительство и установлено спокойствие в пограничных землях. 8
      Укрепление власти маньчжуров над завоеванными китайскими территориями при императоре Канси (1662-1722) позволило Пекину резко активизировать военные приготовления в Приамурье. В 1685-1689 гг. нападениям цинских войск подверглись русские крепости Албазин, Селенгинск, Удинск. Лишь ценой серьезных территориальных уступок в атмосфере неприкрытого военного давления со стороны Цинов специальный эмиссар царского правительства Ф. А. Головкин (будущий первый фельдмаршал в истории России) сумел дипломатическим путем урегулировать пограничный конфликт. 9 В августе 1689 г. состоялось подписание русско-китайского политического трактата, заложившего фундамент официальных дипломатических отношений между двумя соседними государствами – Нерчинского договора. Однако, несмотря на бесспорную историческую значимость этого события, в исследовательской литературе доминирует мнение о весьма приблизительном характере границы, установленной соглашением в Нерчинске, из-за неточного определения географических пунктов, через которые она должна была проходить. 10
      Дальнейшее территориальное расширение обеих империй, теперь уже в Центральной Азии, вынудило императора Канси отправить первое посольство в Россию. Цель этой чрезвычайной миссии 1712-1715 гг. носила сугубо прагматичный характер – заручиться поддержкой правительства Петра I для борьбы с усилившимся Джунгарским ханством. Со своей стороны Петербург стремился усилить свое влияние среди народов Западного Туркестана и Монголии, сохраняя нейтралитет в этом конфликте. Поэтому посольство из Пекина во главе с сановником Тулишенем, хотя и получило у царских властей торжественный прием, но вернулось в Китай с пустыми руками. 11
      Как известно, квинтэссенцией внешней политики Петра I выступала характерная для Нового времени альтернатива: «Торговать или воевать!» Решая важнейшую для молодой империи проблему выхода на европейское геополитическое пространство, царь-реформатор не обладал ресурсами для одновременного энергичного продвижения на Восток. Отсюда необходимость поддержания дружественных отношений с могущественным азиатским соседом – Цинской империей, что означало концентрацию основных усилий Петербурга в течение всего XVIII столетия на урегулировании пограничных споров вокруг Монголии и Бурятии, а также обеспечении караванной торговли между Россией и Китаем через указанные территории. Важными вехами процесса размежевания двух стран стали Буринский и Кяхтинский договоры, подписанные соответственно в 1727 и 1728 гг. 12 Оценивая компромиссный характер этих документов по прошествии двух веков, один из авторитетных французских синологов подчеркивал:
      «Фактически Китай пытался освободить себя от одного из своих противников, не подпуская близко этого противника к своей территории и своей столице; и определение границы, и открытие пунктов торговли вдали от Пекина были достаточно удовлетворительными для него. При таких обстоятельствах караванная торговля не казалась Китаю служащей какой-либо полезной цели, и Китай старался подавить ее. Время и обстоятельства помогли цинскому правительству реализовать его планы. Россия была довольна новым облегчением для ее торговли, за которой, как ей казалось, будет легче наблюдать и которая меньше подвергалась разрушительному влиянию конкуренции с контрабандой. Установление границы согласно договору дало ей очевидные выгоды в отношении и населения и территории. Она добилась разрешения на создание постоянной Духовной миссии в Пекине, где готовились переводчики, которые должны были заменить иезуитов и дали бы ей возможность установить в дальнейшем прямую переписку, без необходимости в посредниках.» 13
     Таким образом, после заключения Кяхтинского и Буринского договоров русско-китайская пограничная торговля (меновая по своей форме) приобрела регулярный характер. Увеличение товарооборота во второй половине XVIII – начале XIX вв. характеризовалось следующими цифрами:
     1769 г. – 2 млн. руб.;
     1781 г. – 7, 5 млн. руб.;
     1810 г. – 13 млн. руб. 14
     Кроме того, царскому правительству удалось создать своеобразный центр изучения Китая силами членов Духовной миссии православной церкви в столице Поднебесной. Однако попытки Петербурга разыграть «геополитическую карту» через тайное содействие антицинской коалиции мусульманских государств Центральной Азии во главе с Джунгарским ханством окончились провалом. В 1755-1758 гг. войска императора Цянь Луна разгромили Джунгарию и создали имперское наместничество Синьцзян («Новая граница»). 15
     Дипломатическое маневрирование русского правительства и продолжавшийся переход под покровительство Петербурга отдельных кочевых племен вызывали откровенное раздражение богдыханов. Оно открыто проявилось во время посольства президента Коммерц-коллегии молодого, но достаточно опытного дипломата графа Ю. А. Головкина в 1805-1806 гг. Инструкция, полученная русским эмиссаром, которого сопровождала свита из 242 человек, содержала главную цель: «Всеми средствами убедить китайское правительство, чтобы оное позволило проходить по реке Амуру ежегодно хотя нескольким судам нашим», а также «устроить на устье реки Амура место для складки товаров наших». 16 Однако выполнение намеченного плана столкнулось с нежеланием императора Юн Яня принять посольство под различными надуманными предлогами. Свою лепту в срыв миссии Ю. А. Головкина внесли цинские чиновники г. Урги, где он вместе со свитой был задержан на несколько месяцев. Докладывая императору свои соображения по поводу посольства из России, они акцентировали внимание на негативных чертах жизни и быта населения соседней империи:
      «Мы, Ваши ничтожные слуги, полагаем, что русские – это бедный народ, мелочный по своей натуре, низшие и высшие классы которого совершенно не знают законов; русские люди хитры и коварны, пекутся лишь о собственной корысти… Мало кто в их государстве умеет ездить верхом. Их мужчины не знакомы с луком и стрелами, а стреляют из ружей и обрабатывают поля они хуже, чем китайцы. Что касается характера русских, то они беспрестанно едят и пьют, весьма пристрастны к водке, вину и нарядам, любят высокие должности и титулы…»17
     Завершением регламентации приграничной торговли стал Кульджинский договор 1851 г., который урегулировал спорные вопросы коммерческих контактов России и Китая в Восточном Туркестане. 18
     Между тем внутренний кризис Цинской империи, вызванный экономическим застоем и военным давлением со стороны европейских держав в ходе опиумных войн середины XIX в., предоставил царскому правительству хороший шанс перехватить внешнеполитическую инициативу у восточного соседа, вынудив пекинские власти пойти на значительные территориальные уступки. Трудами таких блестящих администраторов, как Н. Н. Муравьев, Е. В. Путятин и Н. П. Игнатьев, в 1858-1860 гг. была подписана серия российско-китайских договоров, позволивших Петербургу взять дипломатический реванш за Нерчинск. Установление новой границы между двумя империями означало расширение территории России на 1, 5 млн. км2 с обеспечением судоходства по важнейшим речным артериям Амуру и Уссури, что было особенно важно со стратегической точки зрения (учитывая ход и результаты Крымской войны 1853-1856 гг. 19).
     Новая фаза активизации дальневосточной политики Петербурга в конце XIX – начале XX вв., связанная со строительством Транссибирской магистрали, созданием Тихоокеанского флота и стремлением получить контроль над незамерзающим портом в дальневосточных водах, отражала переход Российской империи к ускоренной индустриальной модернизации. Участие царского правительства в «битве за концессии» – то есть борьбе великих держав за раздел одряхлевшей Цинской империи на сферы влияния, 20 привел к тому, что к 1917 г. большая часть Маньчжурии, Внешней Монголии и Синьцзяна оказалась под контролем русских властей. Согласно оценкам великого китайского революционера-демократа Сунь Ятсена сфера влияния России в годы Первой мировой войны достигала 42% территории Поднебесной, тогда как интересы Великобритании преобладали на 28%, а Франции и Японии – занимали соответственно не более, чем 5% провинций Китая. 21 Несмотря на поражение в войне против Японии 1904-1905 гг., когда, по мнению царских стратегов, существовала реальная угроза выступления Цинов совместно с армией микадо против русских сил (так называемая «желтая опасность»), геополитические позиции России в Восточной Азии были довольно прочными. Их выражением на заключительном этапе царствования Николая II явилось подписание договоров о российском протекторате над возрожденным Монгольским государством (1912 г.) и Урянхайским краем (1916 г.)
     Казалось, что сначала Синьхайская революция 1911-1912 гг. в Китае, а затем Февральская и Октябрьская революции 1917 г. в России способны внести кардинальные изменения в характер двухсторонних отношений. И действительно, в декларации 25 июля 1919 г. Совет Народных Комиссаров РСФСР провозглашал отмену всех неравноправных договоров царского правительства с Китаем и приглашал «народ братской республики» к совместной борьбе против империалистов Востока и Запада. 22 Однако уже спустя два года Красная армия вступила на территорию Внешней Монголии, преследуя белогвардейские отряды авантюриста барона Унгерна. В июле 1921 г. большевики захватили монгольскую столицу г. Ургу, а в ноябре подписали договор с новым правительством об исключительных привилегиях РСФСР в Монгольской Народной Республике (МНР). Это вызвало решительный протест всех политических сил Китая, не исключая ведущей партии страны – Гоминьдана во главе с Сунь Ятсеном, который расценил действия Москвы как возвращение к аннексионистскому курсу царизма. 23
     На протяжении 20-х гг., когда на территории Китая действовало несколько правительств и множество милитаристских клик, советское руководство преследовало три основные цели: нормализация отношений с официально признанным режимом в Пекине, финансовая, материальная и идеологическая поддержка Гоминьдана, создание и дальнейшее укрепление Коммунистической партии (КПК). Первоначально ситуация складывалась в пользу Москвы. В 1924 г. было подписано Соглашение об общих принципах урегулирования вопросов между двумя странами; одновременно развивалось военно-техническое сотрудничество между ВКП(б) и Гоминьданом (ярким примером служила деятельность школы командных кадров в Хуанпу на юге Китая, где при непосредственном участии советских инструкторов за 1924-1926 гг. было подготовлено около 6000 офицеров для Национальной революционной армии24); параллельно шел процесс организационного строительства КПК, возникшей в июле 1921 г.
     Однако идиллия двухсторонних отношений продолжалась недолго. По мере укрепления власти большевиков в России и гоминьдановцев в Китае на первый план все заметнее выходили глубинные противоречия, имманентно присущие российской и китайской цивилизациям. Бурный всплеск враждебности с обеих сторон в конце 20-х гг., вызванный стремлением нового лидера Чан Кайши вернуть контроль над железнодорожной сетью в Маньчжурии и попытками Москвы сохранить традиционно сильные геополитические позиции в этом регионе, привел к непродолжительной, но кровопролитной войне во второй половине 1929 г. Успехи особой Дальневосточной армии под командованием В. К. Блюхера вынудили Чан Кайши, установившего в 1928 г. авторитарный режим на 80% территории Поднебесной, умерить претензии к СССР. Подписание Хабаровского протокола в декабре 1929 г. означало фактическое возвращение к status-quo ante bellum, хотя дипломатические отношения между Москвой и Пекином были возобновлены только спустя три года. 25
      Японское вторжение в Северо-Восточный Китай 18-19 сентября 1931 г. и создание на его территории марионеточного государства Маньчжоу-Го во главе с последним цинским императором Пу И внесло новые коррективы в советско-китайские отношения. Кремль вынужден был перейти к осторожной политике лавирования между основными военно-политическими силами: национальным правительством, прояпонским руководством Маньчжоу-Го и коммунистическими вождями, среди которых постепенно на авансцену выходил бывший преподаватель училища, весьма искушенный в закулисных партийных интригах Мао Цзэдун.
     Дополнительную пикантность сложившейся ситуации придавал мятеж мусульман в Синьцзяне, который на протяжении 20-х – 30-х гг. фактически не контролировался Нанкином (столица режима Чан Кайши). Обращение за помощью к Москве местного губернатора дало сталинскому руководству формальный предлог для массированного вторжения в Восточный Туркестан, где в то время дислоцировались основные базы басмаческого движения. Силами двух хорошо вооруженных бригад ГПУ при поддержке бомбардировочной авиации к 1934 г. мятеж был подавлен, а Синьцзян превращен в экономическую колонию СССР – сырьевую базу для военных предприятий Урала и Сибири. Дело дошло до того, что один из губернаторов этого района был принят в члены ВКП(б), а Кремль всерьез рассматривал вопрос о «добровольном» вступлении Восточно-Туркестанской Советской Республики в состав СССР. 26
     Политика объединения сил для отпора Японии, проводившаяся Гоминьданом и КПК с 1937 по 1945 гг., позволяла И. В. Сталину выступать в роли верховного арбитра перманентного конфликта между двумя влиятельными политическими силами и их амбициозными лидерами. 27 В 1938-1939 гг. правительству Чан Кайши были предоставлены три торговых кредита на общую сумму 250 млн долларов. К апрелю 1939 г. в оказании военной помощи Китаю против японской агрессии участвовало более 5000 советских добровольцев. В то же время на протяжении всей Второй мировой войны через Синьцзян и МНР шел нескончаемый поток вооружения, боеприпасов, продуктов питания для Национальной армии Китайской Республики. 28 Апогеем взаимодействия между Сталиным и Чан Кайши стал договор о дружбе и союзе, подписанный в момент генерального наступления советских войск в Маньчжурии 14 августа 1945 г. 29
     Однако главную ставку в «большой игре» вокруг восточного соседа Кремль все же сделал на расширение влияния КПК. Сталин и его ближайшее окружение (например, В. М. Молотов) были твердо уверены в неизбежности Третьей мировой войны, для победы в которой Советскому Союзу требовались сателлиты, обладавшие значительными резервами «живой силы». И здесь коммунистический Китай мог выступить незаменимым младшим партнером «Большого брата». 30 Именно поэтому в гражданской войне 1946-1949 гг. Москва оказывала массированную поддержку антигоминьдановским силам, превратив Северо-Восточный Китай в тыловую базу войск Мао Цзэдуна и снабдив их трофейным японским вооружением. Свою роль в этом выборе, конечно же, сыграла логика советско-американской конфронтации в начальный период «холодной войны». 31
     Поражение армии Чан Кайши и эвакуация гоминьдановцев на о-в Тайвань открыли блестящие горизонты взаимодействия двух коммунистических гигантов – СССР и КНР – в борьбе против «мирового империализма». 14 февраля 1950 г. между двумя странами был подписан договор о дружбе, союзе и взаимной помощи. Одним из важных следствий этого правого акта помимо создания советско-китайского военно-политического союза явилось предоставление Москвой долгосрочного кредита на сумму 300 млн. долларов под символические 1% годовых! 32
     История советско-китайских отношений четырех послевоенных десятилетий, как и в прежние периоды, демонстрирует ярко выраженную цикличность подъемов и спадов двухсторонних отношений. После беспрецедентного сближения 50-х гг., последовали сначала отчуждение, а потом и откровенная вражда 60-х, достигшая уровня открытого вооруженного конфликта на границе (1969 г.). Именно тогда Пекин вернулся к вопросу о возврате территорий, «насильственно отторгнутых у Китая царской Россией в XIX в.». Наглядным проявлением позиции, занятой руководством КПК, стала так называемая «картографическая агрессия» – то есть изображение на географических картах пограничной линии между двумя странами значительно севернее реально существующей границы. 33
     «Вялотекущая конфронтация», близкая к состоянию «холодной войны», продолжалась вплоть до конца 80-х гг., сопровождаясь яростными пропагандистскими кампаниями со взаимными обвинениями в «гегемонизме», «экспансионизме», «блокировании с империалистическими силами» и т. п. 34 Примечательно, что реакция пекинского руководства на горбачевскую «перестройку» второй половины 80-х гг. была далека от позитивной. Как вспоминал последний Генеральный секретарь ЦК КПСС, в столице Поднебесной проявляли «немалую озабоченность нарастанием внутриполитической напряженности в СССР». Кремлю было хорошо известно, что его новый курс «подвергался в КПК изрядной критике». 35
     Лишь глубокий кризис, а затем и распад советской империи на фоне стремительного экономического подъема Китая вызвали оживление контактов Москвы и Пекина. Заметную роль сыграл обмен визитами между лидерами – президентами М. С. Горбачевым (1989 г.) и Б. Н. Ельциным (1992, 1996 гг.) – с одной стороны, и председателем КНР Цзян Цземинем (1991, 1994, 1998 гг.) – с другой. Если вначале отношение китайского руководства к смене власти в кремлевских коридорах было достаточно настороженным (об этом говорит тот факт, что Пекин не только не осудил попытку государственного переворота в августе 1991 г., но и выразил поддержку действиям ГКЧП36), то в дальнейшем обе стороны достигли полной нормализации отношений, подписав 18 декабря 1992 г. совместную декларацию. Завершение к 1996 г. юридически оформленного пограничного размежевания России и Китая на всем ее протяжении (более 4400 км, за исключением трех относительно крупных островов при слиянии рек Амура и Уссури, а также в верховьях р. Аргуни); возобновление политических, экономических и культурных связей (в 1997 г. начал действовать Комитет российско-китайской дружбы37); появление общих интересов на международной арене (свидетельством этому стало создание 26 апреля 1996 г. так называемой «Шанхайской группы» государств в составе России, Китая, Казахстана, Таджикистана и Узбекистана) дали основание экспертам говорить о начале «эры стратегического партнерства» двух стран. 38
     Характерно, что опросы общественного мнения, проведенные в 1997-1998 гг. среди жителей десяти крупнейших городов Китая, показал, что, несмотря на распад СССР и тяжелое экономическое положение России, более 57% респондентов по-прежнему причисляди Россию к ведущим мировым державам, а 74,3% выступали за укрепление китайско-российских экономических отношений, хотя знания многих китайцев о северном соседе оставалисья на уровне 50-х – 60-х гг. 39
     В чем же парадоксальность отношений двух государств сегодня, когда на смену прежним руководителям пришли новые лидеры: В. В. Путин и Ху Цзиньтао?
     Начнем с наиболее важной для обеих стран сферы – хозяйственного сотрудничества. Сопоставляя уровни экономики и благосостояния населения двух стран сорок лет назад, один из американских исследователей отмечал, что «царская Россия в 1913 г. была гораздо более индустриально и технически развитой страной, чем Китай в 1950 г.» , а «средние стандарты жизни русского крестьянина или рабочего» до Первой мировой войны «значительно превосходили аналогичные показатели, достигнутые в КНР к середине 60-х гг.» 40
     К концу ХХ в. картина совершенно изменилась. На рубеже 90-х гг. Китай все еще уступал СССР по объему валового внутреннего продукта (ВВП), однако высокие темпы роста китайской экономики (в среднем 9, 1% ежегодно за последние двадцать пять лет) вывели Поднебесную на второе место в мире по этому показателю, в то время как кризис 1991-1998 гг. сократил объем российского производства более чем в 1, 5 раза. 41
     И хотя ВНП на душу населения Китая составляет пока всего лишь 16% от среднемирового уровня (140-е место), значительно уступая российскому, 42 прогнозы большинства специалистов обещают сохранение высоких темпов экономического развития КНР (примерно 7%) на ближайшие два-три десятилетия. В этом случае к 2020-2030 гг. Пекин будет способен реально бросить вызов могуществу Соединенных Штатов – сегодняшнему локомотиву мирового хозяйства. 43 Другими словами, впервые за последние два столетия на наших глазах принципиально трансформируется характер российско-китайских экономических контактов: в роли «старшего» партнера все активнее выступает КНР, а не Россия.
     Постепенное осознание этой тенденции заставляет многих в России говорить о «китайской угрозе», которая-де с каждым годом становится все более ощутимой. 44 Особенно болезненно она воспринимается региональной элитой Дальнего Востока. Местные средства массовой информации пестрят сообщениями об усилении миграции китайских граждан на территорию России, о захвате ими ключевых позиций в некоторых отраслях (например, легкой промышленности и торговле), о контроле организованных преступных групп из Китая над российскими предприятиями. По свидетельству статистики, в дальневосточном регионе России проживают около 5 млн человек, а в трех приграничных китайских провинциях – более 100 млн граждан. Естественный процесс депопуляции населения российского Дальнего Востока (сокращение на 1 млн за последнее десятилетие) при сохранении экстенсивных, трудоемких технологий вызывает острую нехватку рабочей силы. Именно ее и готовы восполнить легальные, а чаще нелегальные мигранты из Поднебесной. Уже сегодня 10% жителей Хабаровска – этнические китайцы. 45 По прогнозам демографов, к середине XXI века их численность на территории России может достичь 7-10 млн человек. 46
     Осуществление стратегической идеи освоения российского Дальнего Востока, или «великой северной целины», по терминологии пекинских властей, может не только решить проблему исчерпания природных ресурсов китайскими предприятиями, но и привести к серьезным геополитическим последствиям. Речь идет об изменении границ и переформатировании колоссальных пространств Восточной Азии. Ведь, как подчеркивалось выше, юридическое оформление российско-китайской границы 90-х гг. оставило нерешенным вопрос о нескольких спорных территориях, который всегда можно использовать в качестве нового предлога для пересмотра договоренностей. Не стоит забывать и о том, что китайцы (например, в школьных учебниках) по-прежнему причисляют россиян к «европейским империалистам», рассматривая большую часть дальневосточного региона России в качестве «временно утраченных» земель. 47
     О жестком подходе Пекина к обеспечению доступа китайской рабочей силы на российский рынок труда свидетельствует позиция, занятая КНР по вопросу вступления Российской Федерации во Всемирную торговую организацию (ВТО). Еще не успели высохнуть чернила под договором о принятии туда самого тихоокеанского соседа России (2001 г.), как Китай выдвинул условие либерализации Москвой визового режима пересечения границы мигрантами, отъезжающими из КНР на работу в российские компании. В условиях довольно высокой безработицы внутри страны (около 150 млн чел.) и с учетом традиционной поддержки Пекином диаспоры за пределами Поднебесной такая позиция не кажется странной. 48
     Другим проблемным аспектом экономического сотрудничества Москвы и Пекина являются поставки российского вооружения для оснащения китайской армии (НОАК). Данные статистики России (информация со стороны Китая носит закрытый характер) говорят о неуклонном возрастании объемов такой продажи (около 2 млрд. долларов в 2002 г.). По мнению пекинского руководства, к 2010 г. Национально-освободительная армия Китая будет способна осуществить десантные операции против Тайваня, в Южно-Китайском море и всем регионе Юго-Восточной Азии. 49 Вся парадоксальность ситуации состоит в том, что компетентные эксперты в Москве не исключает возможности использования Китаем российских технологий и вооружения не только к юго-востоку, но и к северо-западу от государственной границы Поднебесной. Это обстоятельство заставляет оборонные структуры в России воздерживаться от предложения китайским партнерам новейших образцов вооружения, даже в ущерб высоким прибылям, которые могли бы быть получены в результате подобных сделок.
     Важной стороной экономических контактов двух стран остается совместная разработка топливно-энергетических ресурсов Сибири и Дальнего Востока. В конце 2002 – начале 2003 г. вокруг этого вопроса разгорелась нешуточная конкурентная борьба между Китаем и Японией, заинтересованной в диверсификации импорта нефти. 50 Речь идет о выборе маршрута строительства нефтепровода из Ангарска в китайский Дацин, либо к берегам Тихого океана, в порт Находку с последующей транспортировкой в Страну восходящего солнца. Реализация этого проекта имеет серьезное значение для формирования более благоприятного инвестиционного климата на Дальнем Востоке. Кроме того, решение Москвы в пользу того или иного варианта маршрута будет фактически означать выбор экономического партнера в регионе на длительную перспективу. 51 Правда, в последнее время появилась информация о принятии российским правительством компромиссного плана строительства нефтепровода с двумя ответвлениями к Дацину и Находке.
     Как известно, примерно 50% промышленных предприятий в приграничных с Россией провинциях КНР были построены с помощью советских специалистов. В связи с этим некоторые эксперты высказывают мнение о высокой заинтересованности китайского руководства в технической модернизации подобных объектов при содействии Москвы. Однако опыт последних лет показывает, что, несмотря на серьезные диспропорции между государственным и частным секторами, различными регионами52 и социальными слоями, – Пекин в процессе реконструкции старых производственных мощностей отдает предпочтение не российским проектам, а инвестициям и технологиям ведущих западных компаний, даже в такой традиционно «российской» сфере, как электроэнергетика.
     Наряду с трудностями экономического характера отношения двух стран испытывают серьезное воздействие комплекса политических факторов. Основным из них для России и Китая является поиск своего места в изменяющейся конфигурации международных отношений, когда пересматривается мировой порядок, возникший после Второй мировой войны и переживший десятилетия блоковой конфронтации.
     Сложившаяся на сегодняшний день ситуация демонстрирует близость интересов Москвы и Пекина по целому ряду международных проблем. Очевидно, что первым пунктом российско-китайского диалога выступает внутриполитическое положение государств Центральной Азии, угрожающее взрывом сепаратизма (скажем, уйгурского53) и религиозного экстремизма (преимущественно, исламского). Для руководства Поднебесной выход из-под контроля центрального правительства Синьцзяна, Тибета или Внутренней Монголии будет означать неминуемую дезинтеграцию последней коммунистической империи и возвращение к состоянию хаоса 20-х гг. прошлого века. При таком сценарии о мечтах превратить КНР в мирового лидера к середине текущего столетия можно забыть навсегда.
     В то же время «война всех против всех» на территории крупного соседнего государства угрожает и России, поскольку способна привести к колоссальному по масштабам потоку мигрантов, беженцев, просто криминальных элементов, который хлынет через границу и затопит все регионы страны восточнее Урала. Отсюда взаимное стремление не допустить разрастания сепаратистских движений и экстремистских организаций в Центральной Азии при соблюдении существующего пограничного режима. Именно этой цели отвечало уже упоминавшееся объединение группы заинтересованных государств в Шанхае вокруг Китая и России (апрель 1996 г.). Повышение уровня координации их действий позволило создать спустя пять лет Шанхайскую организацию сотрудничества, которая важна для Москвы и Пекина не только с точки зрения стабилизации светских режимов в Казахстане, Киргизии, Узбекистане и Таджикистане, но и перед лицом активизации США и ряда западноевропейских стран в указанном регионе. 54
     Другой значимой проблемой российско-китайских отношений на восточно-азиатском направлении остается корейский вопрос. Для всех очевидно, что создание единого Корейского государства устранит очаг напряженности непосредственно у границ России и Китая. Это будет означать снижение угрозы локальной ядерной войны из-за невозможности для Пхеньяна шантажировать мир своим атомным оружием. Однако, рассматривая корейскую проблему в экономической плоскости, китайские аналитики приходят к выводу о высокой вероятности усиления конкурентной борьбы после появления на политической карте объединенной Корейской республики с населением 90 млн человек, поскольку уже сегодня товары из Южной Кореи вытесняют предметы традиционного китайского экспорта на потребительских рынках Восточной Азии. И в этом вся парадоксальность решения корейского вопроса.
     Кроме того, не стоит забывать о перспективе ремилитаризации Японии, которую «держит в уме» пекинское руководство, стремясь привлечь к этой альтернативе внимание Москвы. И хотя вероятность осуществления такого сценария пока невелика, приход к власти в Токио так называемых «новых националистов», открыто провозгласивших своей целью ревизию конституции, не исключая и антивоенных статей основного закона Страны восходящего солнца, делает опасения Китая обоснованными.
     Наконец, отметим еще один важный пункт политического диалога Москвы и Пекина – тайваньскую проблему. Не секрет, что возвращение мятежного острова в «лоно» КНР продолжает оставаться одним из приоритетов деятельности китайского руководства на международной арене. Подписание Б. Н. Ельциным в сентябре 1992 г. указа об открытии Российского центра сотрудничества с Тайванем вызвало обеспокоенность Пекина. 55 Завершение сложного процесса воссоединения китайских территорий, принесшего свои плоды в 1997 (возвращение Гонконга) и 1999 (прекращение колониального статуса Макао) годах, требует надежного «тыла» на севере, а значит, – стабильности в отношениях с Россией.
     Однако было бы ошибкой, как это делает ряд исследователей и политиков56, переоценивать возможность создания неких «осей» или «треугольников» между Москвой – Пекином – Дели, либо Москвой – Пекином – Тегераном, даже с учетом противодействия глобальному доминированию США. Во-первых, отношения потенциальных участников подобных блоков не свободны от серьезных противоречий. Как было отмечено выше, они присутствуют в российско-китайских отношениях, но в еще большой степени характерны для контактов Китая с Индией. Что же касается Ирана, то внутренняя политическая нестабильность режима шиитских фундаменталистов и его открытый антиамериканизм делают для России какое бы то ни было сближение с Тегераном весьма проблематичным. Характерно, что, осуждая политику президента Дж. Буша в Ираке с высоких трибун, в том числе и ООН, китайское руководство предпочитает держаться в тени, воздерживаясь от каких-либо прямых антиамериканских действий.
     Значительные изменения за последнее десятилетие произошли и в сфере гуманитарного сотрудничества. Еще в конце 80-х гг. пекинские власти ограничивали какие-либо контакты с российскими деятелями науки, культуры и искусства. Сегодня между двумя странами, как и в далекие 50-е гг., налажен регулярный обмен студентами, преподавателями, учеными, артистами, однако его интенсивность с китайской стороны превышает российскую. Специалисты объясняют это тем, что граждане России в своей массе еще не избавились от своеобразного «комплекса превосходства» над дальневосточным соседом. Отсюда слабый интерес к языку, культуре и традициям китайской цивилизации, хотя отдельные элементы древней культуры – восточные единоборства (у-шу), зодиакальные гороскопы и секреты кухни – уже прочно вошли в быт россиян. Кроме того, дискуссия о проникновении китайских мигрантов в Россию, которая периодически возобновляется на страницах российских газет, способствует формированию представлений об усилении «желтой опасности». Один из последних опросов общественного мнения среди жителей российских городов показал, что 24% респондентов считают Китай главной внешней угрозой для России.
     В то же время, если внимательный наблюдатель пройдет по аудиториям московских вузов и читальным залам крупнейших научных библиотек столицы, он невольно обратит внимание на значительную долю студентов и аспирантов из Китая в общем контингенте учащейся молодежи. Свою лепту в расширении гуманитарных связей вносит Российско-китайский комитет мира, дружбы и развития, созданный в 1997 г. Проявлением его деятельности стала организация регулярных культурных выставок и гастролей творческих коллективов двух стран. 57
     Приход к власти в России молодого и энергичного лидера способствовал активизации диалога с Китаем. За время президентства В. В. Путина (2000-2002 гг.) состоялось несколько саммитов. Наиболее плодотворным стал визит председателя КНР Цзян Цземиня в июле 2001 г. Стороны подписали договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве58 – второй документ по значимости и степени близости интересов после исторического акта о союзе от 14 февраля 1950 г.
     Об интенсивности контактов между двумя странами свидетельствует календарь предстоящих встреч их руководителей. По словам министра иностранных дел И. Иванова, в 2003 г. запланирован визит председателя КНР в Санкт-Петербург на празднование 300-летия северной столицы, а также встречи между В. В. Путиным и Ху Цззиньтао на саммите Шанхайской организации сотрудничества и форуме Азиатско-Тихоокеанского экономического совета (АТЭС). Кроме того, осенью текущего года в Москву приедет только что назначенный премьер-министр Китая Вэнь Цзябао для участия в регулярных консультациях глав правительств двух стран.
     Подводя итоги эволюции российско-китайских отношений на протяжении четырех столетий и учитывая реалии ХХ века, завершившегося на наших глазах, можно предположить сохранение взаимной заинтересованности Москвы и Пекина в поддержании статус-кво в политической, экономической и культурной сферах. Сделанный вывод отнюдь не противоречит тому обстоятельству, что в руководстве как Китая, так и России существуют различные мнения и группы влияния. 59 При этом очевидно, что продолжительность периода стабильных, ровных, партнерских связей зависит прежде всего от внутренних факторов развития России и Китая, хотя определенное изменение ситуации способны вызвать и причины внешнеполитического характера, подобные военной операции США и их союзников в Ираке или обострение положения на Корейском полуострове.
      «Иногда безопаснее держать тигра за хвост, чем отпустить его…» – эта восточная мудрость, на наш взгляд, сохраняет актуальность для России и Китая в наступившем столетии, поскольку, как свидетельствует история, ни открытый военный конфликт, ни «братская дружба», а только прагматичный, выверенный временем политический курс способен вывести обе страны на путь стабильности и процветания. 60


1 Schwartz H. Tsars, Mandarins, and Commissars. A History of Chinese-Russian Relations. Philadelphia-New York, 1964, p. 24-25.
2 Мясников В. С. Договорными статьями утвердили. Дипломатическая история русско-китайской границы XVII-XX вв. М., 1996, с. 56-57.
3 Цит. по: Schwartz H. Op. cit., p. 27-28.
4 Демидова Н. Ф., Мясников В. С. Первые русские дипломаты в Китае. М., 1996, с 41. Любопытно, что в 1642 г. казак Е. Вершинин сумел привезти в Москву новую грамоту другого минского императора Сыцзуна, но и она длительное время оставалась без перевода. – См.: Мясников В. С. Договорными статьями утвердили…, с. 60.
5 Schwartz H. Op. cit., p. 29.
6 Русско-китайские отношения в XVII в. Материалы и документы. М.. 1969 г. Т. 1, с. 193-195, 205, 209, 236, 239.
7 Ритуал «коутоу» состоял из трех коленопреклонений и девяти челобитных посла иностранного государства перед императором с вручением «дани» в виде богатых подарков. Любопытно, что царь Алексей Михайлович со своей стороны также предпринимал попытки установить хотя бы формальный сюзеренитет на цинскими владыками Китая в 60-е гг. XVII в. – См.: Schwartz H. Op. cit., p. 31-32.
8 Мясников В. С. Договорными статьями утвердили…, с. 90.
9 См. подр.: Яковлева П. Т. Первый русско-китайский договор 1689 г. М., 1958.
10 Cahen G. Some Early Russo-Chinese Relations. Shanghai, 1914, p.16.
11 Гуревич Б. П. Международные отношения в Центральной Азии в XVII – первой половине XIX в.М., 1979, с. 83-84.
12 См.: Русско-китайские отношения, 1689-1916 гг. Официальные документы. М., 1958, с. 11-12; 17-22.
13 Cahen G. Op. cit., p. 104.
14 Schwartz H. Op. cit., p. 46.
15Гуревич Б. П. Указ. соч., с. 104-120, 187-198.
16 Цит. по: Мясников В. С. Договорными статьями утвердили…, с. 243.
17 Цит. по: Русско-китайские отношения в XIX в. М., 1996. Т. 1, док. 32.
18 Гуревич Б. П. Указ. соч., с. 280-282.
19 Мясников В. С. Договорными статьями утвердили…, с. 275-277.
20См. подр.: Сергеев Е. Ю. Политика Великобритании и Германии на Дальнем Востоке, 1897-1903 гг. М., 1998.
21Schwartz H. Op. cit., p. 91. Справедливости ради отметим, что сфера влияния России распространялась преимущественно на гористые, пустынные или пастбищные земли Китая с населением не более 3-4% от совокупной численности жителей страны.
22 Whiting A. Soviet Policies in China, 1917-1924. New York, 1954, p. 270-271.
23 Dallin D. The Rise of Russia in Asia. New Haven, 1949, p. 192.
24 Рахманин О. Б. К истории отношений России – СССР с Китаем в ХХ в. Обзор и анализ основных событий. М., 2002, с. 6.
25 Schwartz H. Op. cit., p. 110-111, 114.
26 Barmine A. One Who Survived. New York, 1945, p. 231; Schwartz H. Op. cit., p. 117-118, 141.
27 См. подр.: Русско-китайские отношения в ХХ в. материалы и документы. Т. IV. Кн. 1-2. Советско-китайские отношения, 1937-1945. М., 2000.
28 Рахманин О. Б. Указ. соч., с. 8-9.
29 Там же, с. 12.
30 См.: Мировицкая Р. А. Китайская государственность и советская политика в Китае. Годы Тихоокеанской войны. 1941-1945. М., 1999.
31 Там же, с. 16-26.
32 Schwartz H. Op. cit., p. 146.
33 Мясников В. С. Договорными статьями утвердили…, с. 348-388.
34 Справедливости ради следует отметить, что в СССР с 1982 г. кампания критики Китая стала постепенно сворачиваться, а к середине 80-х гг. и вовсе сошла на нет, в то время как китайские средства массовой информации продолжали обвинять Москву в «экспансионизме» фактически вплоть до исторического визита М. С. Горбачева в мае 1989 г. – См.: Рахманин О. Б. Указ. соч., с. 42, 52.
35 Горбачев М. С. Жизнь и реформы. М., 1995. Кн. 2, с. 454.
36 Известно, что посол КНР в СССР Юй Хунлян 20 августа 1991 г. посетил в Кремле и. о. президента СССР Г. Янаева и выразил поддержку ГКЧП со стороны китайского руководства. – См.: Рахманин О. Б. Указ. соч., с. 80.
37 Тренин Д. В. Китайская проблема России. М., 1998, с. 8.
38 См., напр.: Гу Гуаньфу. Перспективы китайско-российских отношений на перекрестке веков // Экспресс-информация Института Дальнего Востока РАН, 2000, № 3, с. 42-51.
39 См.: www.otd.ru/geo/data/asia/china
40 Schwartz H. Op. cit., p. 20.
41 Тренин Д. В. Указ. соч., с. 10.
42 Бергер Я. М. О достаточности экономического роста Китая и «китайской угрозе» // Проблемы Дальнего Востока (ПДВ), 2002, № 6, с. 52.
43 Перспективы Китая (Чжунго цзоусян) // под ред. Ху Аньгана. Ханчжоу, 2000, с. 72, 88, 106.
44 Рахманин О. Б. Указ. соч., с. 187.
45 Известия, 15 марта 2003 г.
46 Тренин Д. В. Указ. соч., с. 38.
47 Там же, с. 16.
48 Понятие «Большого Китая», которое используют пекинские власти, включает кроме Тайваня диаспору этнических китайцев (ханьцев) в странах Восточной и Юго-Восточной Азии. Согласно последним данным статистики, в Таиланде проживают 6, 6 млн, в Малайзии – 6, 2 млн, в Индонезии – 5 млн, во Вьетнаме – 2, 5 млн, в Сингапуре – 2, 4 млн человек, считающих своей исторической родиной континентальный Китай. – См.: Воскресенский А. Д. Россия и Китай: факторы взаимодействия. – В кн.: Китай в мировой политике. М.. 2001, с. 268.
49 Там же, с. 25.
50 Известия, 6 марта 2003 г.
51 Известия, 14 марта 2003 г.
52 По данным статистики, национальный доход на одного жителя Шанхае в 16 раз выше аналогичного показателя крестьянина провинции Гуйчжоу. – См.: Перспективы Китая (Чжунго цзоусян) // под ред. Ху Аньгана, с. 28
53 Сразу же после Второй мировой войны в северо-западном Китае произошло восстание уйгуров, которое привело к массовой резне китайского (ханьского) населения и провозглашение независимой республики. Сепаратистское движение в Синьцзяне удалось подавить лишь в начале 50-х гг. – См. подр.: Ледовский А. М. СССР и Сталин в судьбах Китая. Документы и свидетельства участников событий 1937-1952 гг. М., 1999.
54 Воробьев В. Я. От Шанхая до Шанхая. К созданию Шанхайской организации сотрудничества // ПДВ, 2001, № 3, с. 6-12.
55 Известия, 8 октября 2001 г.
56 См., напр.: Титаренко М. Л. Евразийство: российско-японские и российско-китайские отношения // Проблемы Дальнего Востока, 2002, № 1, с. 14-22.
57Тренин Д. В. Указ. соч., с. 35.
58 См.: Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между РФ и КНР. Москва, 16 июля 2001 г. // ПДВ, 2001, № 5, с. 6-11.
59 По сообщениям средств массовой информации, внутренняя борьба в китайском руководстве идет главным образом между сторонниками политических реформ и ортодоксами, придерживающимися постулата о жизненной необходимости сохранения монополии КПК в государственном строе КНР.
60 Впрочем, российским политикам не следует упускать из вида пессимистических сценариев развития внутриполитической ситуации в Поднебесной. Так, например, среди американских аналитиков существует точка зрения о высокой вероятности в ближайшем будущем распада КНР на несколько суверенных государств аналогично коллапсу СССР начала 90-х гг. – См.: Уолдрон А. США, Китай, Россия: проблема стратегического партнерства // ПДВ, 2002, № 6, с. 38-39.
Print version
EMAIL
previous ПОД ЗНАКОМ 7777 |
Игорь Некрасов
РОССИЯ ВООРУЖАЕТ КИТАЙ |
Николай Хорунжий
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.